Электронный проект «Православие»

Можно ли сегодня жить по-христиански?

Наша жизнь протекает в том времени, которое назначил ей Господь. Это время – Божия данность, и мы не властны сменить его на другое. В нем должны мы пройти свой путь спасения. Как, имея целью жизнь будущего века, можно и должно нам использовать время века нынешнего? Об этом мы сегодня беседуем с наместником Данилова ставропигиального мужского монастыря города Москвы архимандритом Алексием (Поликарповым)

Трудности или неудобства для спасения можно найти во всяком времени. И про наше время нельзя сказать, что оно — особенно затруднительно. Когда преподобному Серафиму Саровскому, а жил он почти двести лет тому назад, задали вопрос: «Почему так мало людей сейчас спасается?», он ответил: «Христос один. Он всегда был, есть и будет». То есть спасение наше всегда совершается, когда спасаемся мы от греха, испол­няем Евангельские заповеди, очищаем себя от беззакония, и так наследуем жизнь вечную. Христос один и Тот же, но, по словам преподобного Серафима, у нас часто не хватает муже­ства и сил, чтобы понуждать себя к спасению. Сказано в Еван­гелии: Царство Небесное силою берегся, и употребляющие усилие восхищают его (Мф. 11, 1 2), то есть те, кто понуждает себя. Область же понуждения, говорят святые отцы, должна распространяться на все. На большое и на малое.

Если при мысли о пути спасения, о христианской жизни, в на­шем сознании сразу являются великие и страшные подвиги, ко­торые совершали святые, нам, конечно, кажется, что нам это не под силу. Но у каждого из нас подвиг свой. И суть его в том, что мы, побуждаемые любовью ко Христу, побуждаемые страхом Божиим, побуждаем себя жить no-Божьи. Во всем: в большом и в малом. Апостол нам говорит: Едите ли, пьете ли, или иное что делаете, все делайте во славу Божию (1 Кор. 10, 31). И если человек, совершая всякое свое дело, будет совершать его во славу Божию, а начиная любое предприятие, станет осмысливать его: пo-Божьи ли оно задумано или нет, то все дела его будут хрис­тианскими. И он преуспеет в своем спасении.

И все же, наверное, есть какие-то особенности именно нашего времени?

Сегодня нет такого явного засилья атеизма, которое было у нас совсем недавно. Человек может исповедовать свою веру открыто, может сказать, что он христианин. Но опять же, если у него достаточно мужества. И лело не в том, что его будут терро­ризировать, а в том, что эти свои слова он должен будет засви­детельствовать жизнью. Действительно жить по-христиански. А если каждый из нас залает себе вопрос: Христианин ли я? Вот именно так, с большой буквы. Действительно ли я ученик Хрис­тов? То, конечно, многие должны будут сознаться, что хоть и чи­тают Евангелие, но далеко отстоят от него. Владыка Антоний Сурожский в одной из своих бесед привел такой пример. Однажды, человек далекий от христианства, от Церкви, попросил дать ему почитать Священное Писание. И когда он познакомился с Еван­гелием, то, может быть, резко, горячо, но так искренне сказал: «Да кто же вы такие после этого, если знаете эту истину и не жи­вете по ней?!»

Теория христианства сегодня доступна всем, есть возмож­ность проводить ее в жизнь. Однако, практика, зачастую, быва­ет вялой. Безволие наше…

Приходилось слышать термин: «потребительское христианство». Так говорят, когда люди приходят в церковь только для того, чтобы поставить свечку, потому что им что-то от Бога нужно. Придут в какой-то нужде, а потом опять «свободны». Что Вы скажете о таком явлении?

Бывает… Но я не склонен клеймить это позором. По-разно­му люди приходят в Церковь. Кто-то пришел по велению сердца. А кто-то — пережив жизненную трагедию, потеряв близких. Если человек чувствует, что близкие нуждаются в его молитвах, а ему самому необходимо утешение, он идет в храм. Кто-то приходит по велению ума. Ум запросил возвышенных истин, и человек, ра­зобравшись в себе, в своей жизни, приходит в церковь, чтобы найти доказательства своим мыслям.

Люди приходят в церковь для того, чтобы поставить свечку… Что ж, есть и такой образ благочестия: человек приходит в оп­ределенное время своей жизни в храм, ставит свечу, молится ка­кой-то своей молитвой и уходит. Хорошо это или плохо? Навер­ное, и не плохо на каком-то этапе. Но этот этап непременно нужно расширять. Чтобы уже приходить в храм осознанно и об­щаться с Христом не только обрядовым образом, но и по-друго­му: душой и сердцем. Такое общение изменяет человека, и мы часто можем наблюдать это. Вчера он заходил на минуту, чтобы поставить свечку, а сегодня стоит всю службу и вместе со всеми молится о «свышнем мире и спасении душ наших», «о благостоянии святых Божиих церквей», «о благорастворении воздухов и изобилии плодов земных».

Люди молятся о разном. Почему бы не быть и «потребитель­ским» молитвам? Молятся о здоровье, о детях, о семье. Кто-то пришел помолиться за кошечку свою, за собачку, как мы, быва­ет, слышим или читаем в записках. Нас это веселит немного и умиляет. Но и на такую молитву откликается Господь. Владыка Нестор, миссионер Камчатский, вспоминал, что когда-то в дет­стве молился, чтобы Господь помиловал его, маму, папу и собач­ку Ландышку. Всякая молитва приемлется Господом. И это хоро­шо. В духовной жизни плохо, когда мы стоим на месте. Когда возникает у нас пагубное привыкание, и наша вера и церков­ность становятся неким ритуалом. Пусть даже необходимым, без которого мы и жить не можем, но, тем не менее — холодным и черствым. Когда вера превращается в ханжество — порочное со­стояние души, при котором человек имеет только внешние, об­рядовые формы православного. Имеющие вил благочестия, силы же его отрекшиеся (2 Тим. 3, 5).

Как же быть, чтобы избежать этого?              

Надо чаще ставить себя перед Богом: Господь и я. Как я живу, no-Божьи или нет? И если есть разногласия между на­шей жизнью и Евангельскими заповедями, то стараться эти разногласия изживать. Для этого мы имеем такую помощь Божию, как Таинство Исповеди, в котором мы открываем перед Ним свою душу, и Таинство Причащения, в котором мы со­единяемся со Христом. В церковных таинствах Господь дает нам силы и мужество противостоять греху, укрепляет нашу веру.

В обществе в последнее время активно развивается эгоизм. И к нему уже не относятся как к чему-то негативному. Напротив, и телевидение, и светская печать, и, особенно, реклама пропо­ведуют любовь к себе как самую удобную и перспективную жизненную позицию. Иногда «инфицированными» такими на­строениями оказываются и церковные люди. Что можно им ска­зать?

Эгоизм как жизненная позиция не может быть перспектив­ным. Разве что ненадолго. Когда заботы о личной выгоде, о сво­их удобствах делаются ведущими в нашей жизни, то из нее неиз­бежно ухолит любовь к близким и ко всем окружающим. А затем уходит и Христос. Какие же тут перспективы? «Без Бога ни до по­рога», — говорят в народе. А прилет ли на помощь к нам Господь в каких-то наших делах, если мы во всем руководствуемся не лю­бовью, которую должны проявлять к ближнему, а лишь своими эгоистическими соображениями?

Где люди заняты только собой, думают только о себе, любу­ются только собой, непременно рождаются равнодушие и черст­вость. Общество, можно сказать, «черствеет». Узаконивается принцип: моя хата с краю. А Христос говорит нам, что мы не мо­жем быть равнодушными к ближнему, и хата наша не может быть с краю.

Интересны в связи с этим мысли старца Паисия Афонского, который говорит, что равнодушный человек не может стать ни монахом, ни семьянином. Вообще получается, что равнодушно­му человеку трудно быть хорошим христианином. Потому что христианство познается по любви. По любви к Богу, по любви к ближнему и по разумной любви к самому себе.

Старец Паисий говорил о себе, что когда он, живя на Афо­не, выходил из своей кельи, то всегда прислушивался: нет ли где бедствия, и принюхивался, а тогда часты были пожары, — не пахнет ли гарью. Помочь он особо ничем не мог, но мог помо­литься. Это пример, как должен человек относиться к себе и к окружающему миру. В христианской жизни важно не только исключить руководство страстей, но «включить» руководство любовью.

Преподобный авва Дорофей в своих поучениях приводит за­мечательную схему, в которой показаны отношения людей к Бо­гу и друг к другу. Круг, в его центре — Бог, люди по радиусам идут к Богу и становятся ближе друг к другу. То есть, чем ближе к Богу — тем ближе между собой, чем ближе между собой — тем ближе к Богу.

Как Вы считаете, появились ли в сегодняшней жизни какие-то новые грехи?

Появилось больше соблазнов. И возможностей им следовать. Наркомания, зависимость от игровых автоматов, компьютерная зависимость, когда компьютеры используются не во благо. По­рой телевизор становится хозяином души и тела человека. А то вот еще телефономания. У женщин особенно. Можно сказать, что это новые грехи. Но сопротивляться им надо так же, как и старым. А чтобы Господь помогал нам, хранил нас от греха, нужно во всяком действии давать себе отчет: правильно ли я посту­паю, не пора ли мне на исповедь.

Прежде, когда была хотя бы всеобщая относительная чисто­та нравов, люди иначе смотрели на свои отношения друг с дру­гом. Иначе смотрели на супружеские устои, на созидание семьи, на хранение верности. Сейчас и мужчины, и женщины слишком легко к этому относятся. Обвинять их, клеймить позором, я ду­маю, не стоит. Жизнь дает свои уроки, и не всегда лучшие. Сей­час много нечистой, греховной информации. Идет она не толь­ко из средств массовой информации, но и от окружающих. Раньше было не принято говорить о своих грехах, их скрывали, сейчас люди стесняются намного меньше.

Активная гражданская позиция. Уместна ли она для православ­ного человека?

Активно реагировать на антихристианские, антиобществен­ные явления нужно. Говорят, что молчанием предается Бог. Но реакция должна быть уместной. Если ты считаешь должным что-то сказать, и при этом знаешь, что тебя услышат, го сказать нуж­но. Если ты как-то иначе хочешь свидетельствовать свою пози­цию, и это твое свидетельство может изменить ситуацию, то поступай, как считаешь нужным, по сердцу. Но в Священном Писании есть такие слова: Не обличай кощунника, чтобы он не возненавидел тебя; обличай мудрого, и он возлюбит тебя (Притч. 9, 8). Не лишнее иметь их в уме. Иногда ситуация может быть изменена или, хотя бы, разрежена, упрошена твоими сло­вами. А иногда ты знаешь заведомо, что будет только всплеск твоих эмоций и не более того, и реакция на твои действия будет отрицательной, тогда лучше удержаться. Словом, действовать необходимо еще и по разуму.

Но если в своем бездействии и молчании человек руковод­ствуется страхом, эгоизмом или ленью, то, конечно, он будет не прав.

Появилась информация, что молитвословы будут переводить на русский язык. Хотелось бы узнать Ваше мнение по этому вопросу.

Бывает, что человек молится и своими словами, и Господь его слышит. Келейная, домашняя молитва может быть и на рус­ском языке. А что до перевода… Если кому трудно читать на церковно-славянском, то можно сначала прочесть толкование мо­литв. Чтобы не язык сводить до нашего уровня, а самим подтягиваться до церковно-славянского языка. Хотя где-то уме­стны и переводы, чтобы человек мог себя выражать привычными словами. Но дома. Богослужебный язык — это сокровище, кото­рое нам необходимо хранить. Русификация языка вполне может привести к вульгаризации, к огрублению, а это, в свою очередь, может ослабить духовные основы.

Приходилось слышать от молодых людей, что христианство сей­час не жизненно, потому что христианство — это когда ничего нельзя. Что Вы ответите на такое высказывание?

Почему это христианство — когда ничего нельзя? Такой ве­ликий последователь Христа, как апостол Павел, сказал: Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ни­что не должно обладать мною (1 Кор. 6, 12). Если речь идет о жизненных удовольствиях, то все можно, но в меру. А если ме­ры нет, то это уже страсть.

Конечно, в молодости все интересно, все хочется попробо­вать, везде успеть. Но если хочешь чего-то добиться, необходи­мо себя ограничивать. Вот если у реки широкий путь, то она -мелкая. Течет, течет, да и теряется в заводях. А если путь узкий, сжат берегами, то река глубже. Она с трудом, но пробьет себе русло и притечет куда-нибудь.

Каждый человек руководствуется в жизни своими ценностя­ми. Если центр моих ценностей — Бог, то и все в мире я прове­ряю, Божие ли оно, Христово ли? И если да — то это мое и мож­но. А если нет — не мое. Когда же в центре ценностей — одни наслаждения, то и высшее образование покажется нежизнен­ным. Ведь когда учишься, тоже многое нельзя. Кому-то и табли­ца умножения может показаться нежизненной. Тоже ведь нель­зя, чтобы трижды семь получилось сорок.

В современном мире развод стал привычным решением неудач­но сложившейся семейной жизни. Церковь всегда стояла на страже семьи, и негативно относилась к разводу. Но стоит ли продолжать семейную жизнь, если оба супруга, как говорится, терпеть друг друга не могут?

То, что они терпеть друг друга не могут, не означает, что они друг другу не подходят. А только то, что у них нет терпе­ния. А это не мотивация для развода. Ну, предположим, они развелись. Она не терпела Петю, а потом выйдет за Ваню — теперь его нужно терпеть. Сможет она? Вопрос. И вопрос большой. Оно так и случается: по нескольку раз на одни и те же грабли наступают.

Христианин или христианка, прежде всего, должны обратить свое внимание на себя. Бороться со своими недостатками, изжи­вать свои страсти, чаше бывать на исповеди. Призывать на по­мощь Бога. И стараться, с Божией помощью, сохранить семью. Но это — труд. И серьезный труд.

Конечно, если человек вступает в брак только для того, чтобы получать удовольствия, то когда эти удовольствия, по тем или иным причинам, кончаются, он уже видит свое пребывание в семье бес­смысленным. Да и само бытие его семьи кажется ему бессмыслен­ным. Но это — не по-христиански. Христианин знает, что вступает в брак не только для радостей. И не только утешение он будет иметь в семье. Брак это крест. Крест жизни вдвоем, крест смире­ния перед своей половиной, крест терпения ее недостатков. Православные супруги вдвоем несут этот крест и идут во след Христа.

В чем Вы видите основную проблему современной семьи?

Именно в недостатке терпения. В том, что нет привычки ус­тупить, промолчать. Поучать и обличать своих домашних можно и нужно, но с любовью к ним, со снисхождением к их слабости. И здесь не так важно правильное слово, как удачно выбранное для него время.

В правильной православной семье, обычно, главой бывает муж. Но что делать, если по жизненным обстоятельствам или по ха­рактеру, жена — генерал, а муж — рядовой?

Если воспользоваться этим сравнением, то замечу, что гене­рала без армии, состоящей из рядовых, быть не может. Если в се­мье «генерал» командует, а «армия» подчиняется и все довольны друг другом — то такая семья живет и благоденствует. Но жена, при своем «генеральстве», должна иметь к мужу снисхождение и любовь, а он, в свою очередь, ценить жену за то, что она взяла на себя какие-то его тяготы и проблемы. Хотя и при таком по­ложении она должна помнить, что глава семьи, все-таки — муж. И в жизни могут быть, даже обязательно будут, ситуации, когда ей придется ему подчиниться.

А если в такой семье муж, не имея каких-то талантов, не имея твердости, а, прежде всего, не имея мудрости христиан­ской, будет время от времени спрашивать: «Кто в доме хозяин?», да еще кулаком по столу… Но при этом он ни жизнью своей, ни мудрым поведением, ни делами не может показать, что он —дей­ствительно хозяин. Тогда, что ж, супругам остается одно — тер­петь друг друга. И все.

Скажите, есть ли особенности поведения женщины в храме?

В Русской Православной Церкви принято, чтобы девушки и женщины приходили на богослужения в скромной одежде, при­крывающей все ее тело, с покрытой головой и без косметики. В некоторых храмах женщины стоят слева, а мужчины — справа. Этот обычай особо уместен во время поклонов. Конечно, сейчас на Западе, да и у нас иногда в храм приходят женщины в брюках и без платка… Но наша традиция кажется мне целомудренней, чище. Она, можно сказать, освящена десятью веками христиан­ства на Руси. Мы основываем ее на словах Апостола, что укра­шение женщины не внешнее плетение волос, не золотые уборы или нарядность в одежде, но сокровенный сердца человек в не­тленной красоте кроткого и молчаливого духа, что драгоценно пред Богом (1 Пет. 3, 3-4).

И здесь есть повод сказать еще об одной особенности пове­дения христианки в храме — о молчании. Порой на службу приходит женщина не соответствующе одетая. По неведению, или оттого, что у нее сложился такой особый взгляд на себя и она по-другому одеться не может. А на нее из-за этого шикают, грубо одергивают, случается, и прогоняют. Вот такое активное «благо­честие» некоторых церковных прихожанок, конечно, неуместно. Тут как раз можно вспомнить апостольскую заповедь: жены ва­ши в церквах да молчат (1 Кор. 14, 34).

А как относиться к женским брюкам? Можно или нельзя?

Если отвечать можно или нельзя, то необходимо указать -где об этом сказано. А о женских брюках нигде не сказано. В Священном Писании упоминается лишь, что женщина не мо­жет носить мужскую одежду. Но по тому времени брюк не но­сили ни женщины, ни мужчины. Однако, в народных костюмах христианских стран женских брюк мы нигде не встретим. Рус­ская традиция тоже представляет женщину в юбке или платье. Зачем ее ломать?

Но если какая-то женщина хочет отстоять свое право на брю­ки… Что ж, пожалуйста. И в храм, если иначе не может, пусть приходит в привычной одежде. Но пусть приходит. А там, со временем, ее сознание будет меняться, и она увидит, что хоро­шо, а что неуместно.

Насколько дети должны слушаться родителей, и до какого воз­раста?

Дети должны слушаться своих родителей всегда. А насколь­ко?.. Младенца, конечно, никто не спрашивает. Его просто пеле­нают, упаковывают, распаковывают. Он может выражать свое неудовольствие, но мама на это мало обращает внимания. Но постепенно дитя растет, и вместе с тем растет его послушание. Послушание должно быть основано на любви. И потому оно за­висит как от детей, так и от родителей.

Иногда, в больших семьях, где есть уже совсем взрослые дети и старички-родители, родители все свои заботы и дела пе­рекладывают на детей. А дети всем занимаются и обо всем за­ботятся. Кормят, поят, холят и покоят родителей. И если такие взрослые дети уважают себя, уважают своих родителей, то они слушают их всегда. И слово родителей для них бывает значимо, серьезно и важно. В любом возрасте.

Бывает, к примеру, совсем старенький папа, уже может быть, несколько не в себе, скажет сыночку: «Ты уж там помедленнее». А любящий сын прислушается: «Почему это — помедленнее? Мо­жет ему так возвестилось? Может помедленнее и лучше?» И ста­нет помедленнее свое дело какое-то делать. А там, глядишь — оно и хорошо вышло.

Как защитить ребенка от негативной информации, которую он может получить в школе от других детей или даже от педагога?

Хорошо, когда ребенок дружит со своими родителями. При­дет из школы и все им расскажет. Тогда они смогут предосте­речь его.

Отправляя ребенка в школу, мама должна обязательно мо­литься. Чтобы Господь хранил ее дитя. Послал Ангела мирна, который охранял бы его. Мама должна благословить ребенка, чтобы его головка была вместилищем добрых знаний, чтобы он был благонравным. И не просто говорить: нельзя этого или то­го делать. Он уже, наверное, знает эту памятку наизусть. А вот так помолиться… Вместе с ним, может быть. От сердца прочи­тать краткую молитовку, чтобы Господь услышал и маму и ре­бенка. Если двое из вас согласятся на земле просить о всяком деле, то, чего бы ни попроси ли булет им от Отца Моего Небес­ного (Мф. 18, 19).

Как относиться к так называемому гражданскому, то есть не зарегистрированному браку?

Негативно. Мы знаем, что юноша и девушка но должны иметь физической близости до церковного брака. Л венчать мы можем только после гражданской регистрации. Так что — сначала реги­стрироваться, потом венчаться, и это будет семья.

Частая история. Девушка полюбила молодого человека. Хоро­шего, но не верующего. Ей кажется, что в браке она сможет при­вести его к вере. Насколько это реально, на Ваш взгляд?

Все надо решать до брака. А когда уже в браке идет выяс­нение отношений, тем более на религиозной, духовной почве, на почве веры, — то это очень непросто. Конечно, случается, что человек в этом смысле растет, глядя на свою половину. Но лучше, если это совершается до брака, когда, кажется, слома­ны все копья, кажется, выяснены все вопросы, узнаны харак­теры друг друга. Тогда: Господи, благослови!

Если он хороший человек, и она видит свое счастье только с ним, и не видит для себя никаких препятствий — тогда уж по­здно и совета спрашивать. Только вот говорят: замуж — не на­пасть, лишь бы замужем не пропасть. Я знаю одну женщину, сейчас она уже пожилая, а когда была помоложе, с горечью говорила: «У меня с мужем нет ни одного разделенного таин­ства, кроме Таинства Брака». Она из церковной семьи, верующая, и, видимо, в свое время он пошел ей навстречу и они по­венчались. Но и все. Духовной общности у них не было. И ей это было горько.

Есть еще слова Апостола, что мужья, не покоряющиеся сло­ву, могут быть приобретены для Церкви повиновением и жи­тием жен своих… когда увидят ваше чистое, богобоязненное житие (1 Пет. 3, 1-2). Можно на них основать свое упование. Но тогда верующей жене нужно неукоснительно являть в се­мье это богобоязненное житие. Быть послушной, не возно­ситься, не пилить постоянно мужа за то, в чем он не прав. Мо­литься о нем, во всем быть примером христианской жизни: верности, любви и согласия. Тогда, возможно, и муж последу­ет  за ней.

                                                                С архимандритом Алексием Беседовал

                                                                                               протоиерей Cергий Николаев