Праведник, достигший совершенства
В память об отце Вячеславе.
Маленькая Эстония, обычный провинциальный городок Кохтла-Ярве, известный, благодаря залежам сланца, разбросанными по всему уезду шахтами и разрезами. Кажется, что людям, живущим здесь, не повезло в жизни: тишина, покой и скромность города без той роскоши улиц, магазинов, театров, которая бывает в крупных городах – наводит на такие мысли. Действительно, почему человек должен жить в той или иной местности, которая ничем особенным не примечательна? У каждого на это своя причина. Но вот встречается на пути жизни человек, который превращает жизнь другого человека в скромном городке – в праздник. И уже не имеет значения, каков тот город. Таким человеком для меня стал обыкновенный на первый взгляд священник Русской Православной Церкви – батюшка Вячеслав Куркин. Бог даровал мне радость общения с ним на протяжении 18 лет. Он больше не живет в нашем городе, он ушел в вечность. И город для меня закрылся снова пеленой серости и пустоты. Но чувство благодарности к этому человеку подталкивает рассказать другим людям о том, каких сынов взращивает Православная Церковь. Говорят, что «чужая душа — потёмки», лишь Богу дано знать всё о человеке. Но душа батюшки Вячеслава светила ярким светом любви для многих людей, поэтому я верю, что найдутся свидетели этому в будущем, которые захотят дополнить мое повествование и подтвердить, что в его жизни не было ни единого тёмного пятна.
Отец Вячеслав родился 29 марта 1933 года в деревне Малая Лозовка, Щигровского района, Курской области в простой христианской семье. Его отец – Александр Куркин — умер рано, поэтому воспитанием детей Зои и Славика занималась мама, Александра. О своей маме батюшка Вячеслав всегда говорил с большой любовью и почтением.
Он рассказывал: «Маму звали Александрой, в монашестве Ольга, родилась в 1901 году. Жили в Курской губернии. В той местности леса практически нет и берёзы не найдёшь, поэтому храмы украшали на Троицу вместо березовых веток – травой. То есть стелили траву на пол. Мама в 1944 году работала в школе уборщицей и на Троицу во всех классах настелила травы. Учителя пришли: «Что такое?…» А директор школы догадался в чём дело, вызвал маму, и тихо попросил: «Шура, убери! Не надо так делать больше!» Не ругал, не уволил, хотя в то время это была дерзость неимоверная. А почему? Да потому что в 1944 году директору было не больше 44 лет, это значит, что он ещё изучал Закон Божий, знал все праздники».
С детства Славик имел феноменальную память, тягу к знаниям, живую веру в Господа нашего Иисуса Христа, в силу крестного знамения. Вспоминая голодные военные годы, батюшка как-то рассказал, что будучи 9-ти летним ребенком, он с другом пошел на свекольное поле, надеясь найти хоть несколько неубранных свеклин. Действительно, насобирав в уже промерзшей земле несколько свеколин, друзья решили их припрятать на «черный день», закопав в ямку, чтобы никто не нашел. Для верности Славик с серьезным видом перекрестил «клад». По прошествии нескольких лет, друг признался, что хотел украсть все свеколины, но испугался креста, которым Славик их перекрестил.
С детства Славик имел феноменальную память, тягу к знаниям, живую веру в Господа нашего Иисуса Христа, в силу крестного знамения. Вспоминая голодные военные годы, батюшка как-то рассказал, что будучи 9-ти летним ребенком, он с другом пошел на свекольное поле, надеясь найти хоть несколько неубранных свеклин. Действительно, насобирав в уже промерзшей земле несколько свеколин, друзья решили их припрятать на «черный день», закопав в ямку, чтобы никто не нашел. Для верности Славик с серьезным видом перекрестил «клад». По прошествии нескольких лет, друг признался, что хотел украсть все свеколины, но испугался креста, которым Славик их перекрестил.
Эту детскую веру Славик ни на миг не потерял, возрастая в атеистическом обществе. Будущий батюшка Вячеслав избрал для себя мирную профессию строителя, первоначально окончив строительный техникум с красным дипломом, а затем в 1956 году строительный институт в Куйбышеве (ныне Самара) также с красным дипломом, наличие которого давало право выбирать любой город для жительства и предприятие.
о.Вячеслав был направлен работать инженером на Ижорский завод в ремонтно-строительный цех, на котором в то время трудилось 60 тыс. человек. Местом дальнейшего проживания стал город Ленинград, Колпино. Занимая высокий пост, его неоднократно призывали вступить в партию. Каждый раз удавалось уклоняться от прямого ответа, почему он до сих пор не коммунист. Но однажды его вызвали на собрание и потребовали не увиливать, а назвать причину нежелания быть коммунистом. И батюшка Вячеслав в простодушии ответил: «А мне мама не разрешает!» Всё собрание грохнуло хохотом: «Мама?! Так тебе сколько лет-то???» Ему было 40 лет. Сказать администрации о своей вере, означало распрощаться с работой. Поэтому, чтобы не наводить на семью подозрения, они чаще всего уезжали в Прибалтику: в Рижскую пустыньку, в Пюхтицкий монастырь, где их не знали, и можно было ходить на службы, не опасаясь, что на них донесут. Любили они бывать и в Почаевской лавре, там они исповедовались у старца Амфилохия (в то время Иосифа Головатюка), ныне прославленного в лике святых. Первоначально они всей семьей ездили на исповедь и за благословением к архим. Иоанну Крестьянкину в Псково-Печерский монастырь. Позже стали ездить в Троице-Сергиеву лавру, где у батюшки Вячеслава был духовный отец – архимандрит Наум. Однако, удобнее всего было добираться до Эстонии. В Пюхтицком монастыре в 60-е года жила блаженная старица Екатерина, к которой приходила и семья Куркиных. Однажды старица спросила у Вячеслава: «А кто твоя мать?» Все, кто находились в её келье, указали на его родительницу. Но старица возразила: «Не-ет! Его мама — София Премудрость!»
Заметил о.Вячеслава и в то время служащий в монастыре о.Гермоген: «Ну, что ты ездишь туда-сюда? Оставайся у нас, священником будешь!» — «Я же инженер!» — возразил о.Вячеслав. – «Ну и что? Сейчас закрой глаза, брось палку и попадешь в инженера. А ребенка покрестить, старушку отпеть – некому!» Эти слова о.Гермогена стали как бы «закваской» и всходили в душе о.Вячеслава целый год.
Батюшка Вячеслав говорил: «Я очень любил проповеди и с 1976 года заучивал наизусть проповеди о. Иоанна Сан-Францисского, Владыки Антония Сурожского и о.Владимира Родзянко, впоследствии епископа Василия. Феноминальная память позволяла заучивать большие тексты проповедей, на которых сформировалось моё мировоозрение».
На Ижорском заводе о.Вячеслав занимался ремонтом сталеплавильных печей. Печи нагревались за счет горения мазута до 1000 градусов и металл плавился. Один из сталелитейщиков рассказывал: «Во время войны умершие люди на улице валялись, как дохлые мухи. Мне давали подводу я собирал мертвецов и сжигал: 5 минут и кучка золы остается!» Батюшке стало неприятно на душе от этого рассказа и он подумал, что с этой работы лучше уйти. А тут поступило предложение о.Гермогена о рукоположении. Так, без труда батюшка оставил мирскую работу, принял решение переехать в Эстонию и придти служить в Пюхтицкий монастырь.кол
На праздник Успения в Свято-Успенском Пюхтицком монастыре 28 августа 1977 г. Состоялось рукоположение о.Вячеслава в диакона митрополитом Алексием Эстонским и Таллинским (Ридигером), в сослужении с архиеп. Николаем Горьковским и Арзамасским и епископом Валентином Уфимским и Стерлитамакским.12/25 февраля 1978 года о. Вячеслава рукоположил во священника в Пюхтицком женском монастыре митрополит Алексий (Ридигер) и 30 июня того же года направлен на приходы г. Кохтла-Ярве и г. Кивиыли вторым священником. 30 августа 1988 года о. Вячеслава возвели в сан протоиерея.
Батюшка Вячеслав говорил: «Я очень любил проповеди и с 1976 года заучивал наизусть проповеди о. Иоанна Сан-Францисского, Владыки Антония Сурожского и о.Владимира Родзянко, впоследствии епископа Василия. Феноминальная память позволяла заучивать большие тексты проповедей, на которых сформировалось моё мировоозрение».
На Ижорском заводе о.Вячеслав занимался ремонтом сталеплавильных печей. Печи нагревались за счет горения мазута до 1000 градусов и металл плавился. Один из сталелитейщиков рассказывал: «Во время войны умершие люди на улице валялись, как дохлые мухи. Мне давали подводу я собирал мертвецов и сжигал: 5 минут и кучка золы остается!» Батюшке стало неприятно на душе от этого рассказа и он подумал, что с этой работы лучше уйти. А тут поступило предложение о.Гермогена о рукоположении. Так, без труда батюшка оставил мирскую работу, принял решение переехать в Эстонию и придти служить в Пюхтицкий монастырь.кол
На праздник Успения в Свято-Успенском Пюхтицком монастыре 28 августа 1977 г. Состоялось рукоположение о.Вячеслава в диакона митрополитом Алексием Эстонским и Таллинским (Ридигером), в сослужении с архиеп. Николаем Горьковским и Арзамасским и епископом Валентином Уфимским и Стерлитамакским.12/25 февраля 1978 года о. Вячеслава рукоположил во священника в Пюхтицком женском монастыре митрополит Алексий (Ридигер) и 30 июня того же года направлен на приходы г. Кохтла-Ярве и г. Кивиыли вторым священником. 30 августа 1988 года о. Вячеслава возвели в сан протоиерея.
Ещё живы люди, которые видели, в каком плачевном состоянии пребывал Спасо-Преображенский храм и окружающая его территория. Подвал был затоплен водой в весенне-осеннее время, ограды не было, о трапезной и гостинице – не мечтали даже. Службу о. Вячеслав порой вёл в пустом храме, или 1-2 человека было молящихся. Но батюшка взял за правило совершать службы каждый день… и народ потянулся в храм.В основном, это были женщины, на плечи которых выпали самые тяжелые труды: осушение подвала, цементирование стен и пола, чтобы грунтовые воды не просачивались, возводили ограду своими силами, построили времянку, а потом трапезную, диаконскую, гараж, слесарку, гостиницу, просфорную…
Всего построенного и реставрированного невозможно перечислить! Не зря же батюшка приобрел профессию строителя. Первый состав прихожанок, а это штукатуры, маляры, повара, — батюшка Вячеслав с особой любовью и уважением называл «золотым фондом», за то, что они трудились, не покладая рук, во славу Божию, никогда не роптали, не требовали вознаграждения. Батюшка Вячеслав являл собой пример бескорыстного служения Церкви.
В 1989-м году начались реставрационные работы по восстановлению Никольского храма в Ямах, и о. Вячеслав со своей сплоченной бригадой ездили туда помогать строить.
В 1989-м году начались реставрационные работы по восстановлению Никольского храма в Ямах, и о. Вячеслав со своей сплоченной бригадой ездили туда помогать строить.
В 1990-м году заложили новую церковь в г. Силламяэ в честь Казанской иконы Божией Матери, и снова были востребованы знания по строительству батюшки Вячеслава.
В Пюхтицы на постриг о. Гермогена приезжал архим. Иоанн Крестьянкин с послушником. Батюшка Вячеслав служил Литургию, после рукоположения. О.Иоанн заходит в алтарь и неожиданно просит у о. Вячеслава: «Батюшка, благослови в дорогу!» Батюшка Вячеслав оторопел. А о.Иоанн Крестьянкин успокоил: «Ничего, ничего! Все будем поклоняться Крестику!». Впоследствии батюшка Вячеслав, бывая в Псково-Печерском монастыре, всегда был принят старцем Иоанном Крестьянкиным. Он говорил: «Из Эстонии никуда не уезжай – спасёшься!» «Высокой духовной жизни был о.Иоанн! Почему он так сказал? — вспоминает батюшка Вячеслав,- потому что в то время я занимался активно ремонтом храма и одна прихожанка, увидев мои возможности, стала агитировать меня переехать в г. Любань, чтобы восстановить там великолепный храм. Я уже собирался туда поехать, но сказал ей, что нужно благословение митрополита Алексия /Ридигера/. Она подловила его в Питере после праздничной службы и изложила суть дела. Владыка Алексий запротестовал: «О, нет, нет!!!» И погасил все наши порывы.
Отец Иоанн Крестьянкин иногда делился своими воспоминаниями с батюшкой Вячеславом о пережитом. Так, он вспоминал: «Патриарх Пимен часто посещал Псково-Печерский монастырь, т.к. служил там долгое время наместником, и рассказывал о. Иоанну тет-а-тет: «В советское время, чтобы не уронить престиж советской власти, на все приемы иностранных гостей приглашали Патриарха. Обычно Л.И. Брежнев обходил гостей по кругу и каждому что-то говорил. Подошла очередь Патриарха и Л.И. неожиданно воскликнул: «А я в детстве тоже стихарь носил!» Батюшка Вячеслав рассуждает: «А ведь Л.И.Брежнева похоронили по-христианскому достоинству, — не сожгли, как большинство членов политбюро. И это за один только стихарь! Жена его на похоронах перекрестила… Так и Сталин пролежал в мавзолее год-два, а потом его обругали и предали земле, вероятно, это оттого, что он учился в семинарии в молодости, но его выгнали за политические убеждения».
В 1993 году во время Великого поста я познакомилась с о. Вячеславом удивительным образом. Года три до этого события я мыкалась по всевозможным сектам, ища истину. И вот однажды мне понадобилась усиленная молитва за бывшего мужа, Павла. Моя подруга предложила мне заказать сорокоуст в монастыре. Я согласилась, вспомнив знакомую учительницу музыки Галину Анатольевну Цирулис, которая живет у стен монастыря. Прямиком направились к ней на работу, заготовив, как сейчас помню, — 5 рублей. Но Галина Анатольевна, внимательно выслушав нашу просьбу, отказалась принять нашу записку и 5 рублей, поставив условие, чтобы мы получили благословение у о.Вячеслава. Галина Анатольевна знала о моих сектантских похождениях. Я расстроилась, подруга утешала тем, что отец её знакомой поёт в йыхвиском церковном хоре и через него мы без труда узнаем номер телефона о. Вячеслава. Действительно, так и случилось. Набираю домашний номер телефона батюшки Вячеслава и на другом конце провода раздаётся спокойный мужской голос:
— Алё.
— Нам нужен о. Вячеслав! – говорю я.
— Я слушаю. («Ого! – подумала я, — так сразу!»). Я начала путано объяснять ситуацию и в конце концов констатировала факт:
— Мы вообще-то верующие, но протестанты!
— Да? И против кого же вы протестуете? – поставил меня в тупик своим вопросом батюшка.
— Против икон…против святых…против Божией Матери…- но вдруг я почувствовала, что от этих слов мне стало как-то не по себе, и я мягко добавила, — мы вообще-то не очень протестуем. Если бабушки молятся на иконы – пусть молятся, а нас научили молиться без этого…
— Да-а-а… — вздохнул батюшка Вячеслав. Далее он стал спрашивать меня о личной жизни, о детях, комментируя каждый мой ответ православными евангельскими истинами. Я слушала, затаив дыхание, потому что впервые встретила такие рассуждения о семейной жизни, какие имела в глубине души сама, и которые никак не состыковывались с протестантскими понятиями. Появилось доверие к говорившему человеку. Подумалось: «Вот человек, у которого в голове всё разложено по полочкам!» Я сказала:
— Вот, я Вас не знаю, поэтому могу сказать, что нет никакого смысла менять церкви – везде одно и то же…
— Почему же ты не идёшь в православную церковь? – задал вопрос о. Вячеслав.
— Потому что все протестанты против православной церкви. А однажды я зашла в храм, но там всё пели по-славянски, я ничего не поняла.
Незаметно прошло 1,5 часа. Мои подруги тоже слушали наш диалог по параллельному телефону. Потом я пожаловалась, что нескольких проповедников просила объяснить, что означают слова в послании к Евреям гл.12 стих 22: «Но вы приступили к горе Сиону и ко граду Бога живаго, к Небесному Иерусалиму и тьмам Ангелов, к торжествующему собору и церкви первенцев, написанных на небесах, и к Судии всех Богу, и к духам праведников, достигших совершенства, и к Ходатаю нового завета Иисусу, и к Крови кропления, говорящей лучше, нежели Авелева», — все уклонялись от ответа.
— Там, куда ты ходишь, никто тебе этого не объяснит. – ответил батюшка Вячеслав.
— Так… сорокоуст-то нам можно подать? – в заключении разговора поинтересовалась я.
— Я буду за вас молиться, – ответил о.Вячеслав.
— А сорокоуст…можно? – в недоумении переспросила я.
— Я же сказал: буду за вас молиться, — повторил батюшка тоном, дающим понять, что ничего делать больше не надо.
Конечно, после такого разговора, мне захотелось увидеть этого священника. И подруга охотно согласилась свозить меня в старый город, в неведомый посёлок Паванду, в церковь города Кохтла-Ярве. Мы предварительно позвонили о. Вячеславу. Он нас ждал в трапезной, где в полумраке мерцала лампадка. Перед нами сидел человек уже немолодой, очень серьезный, спокойный, терпеливый. Усадил нас обедать, объяснив, что сейчас идёт Великий пост. Нам это ни о чём не говорило. Мы потрапезничали и снова побеседовали, после чего батюшка пригласил нас на службу. Охотно согласились прийти.
Мой первый приход на службу пришёлся на вечернюю службу, была родительская суббота, потому что батюшка стоял входа и перед поминальным столиком долго-долго читал имена. Я стояла у левой колонны и вдруг почувствовала, что мне становится плохо. Мгновенно выскочила в притвор на свежий воздух. Было тяжело дышать, в голове шум, в глазах туман… я чуть не потеряла сознание. Бабушки комментировали: «Не ходи больше к сектантам…».
Мне понравилась вечерняя служба в православном храме, тянуло прийти в тишину храма и просто слушать пение клироса. После службы шла пешком до остановки минут 15, а на душе водворялся мир и покой. Батюшка подарил мне книжку «Протестантизм, католицизм и секты», по прочтении которой я вдруг поняла, что была обманута сектантскими учениями. Душа перестраивалась жить правильно, по-православному, жадно впитывая новые знания о вере. Можно сравнить тот момент в моей жизни с революцией, которая полностью меняет уклад жизни человека. Какое-то время я продолжала ходить на сектантские собрания по привычке. Однажды купила в магазине Иван-города иконку св. Ксении Петербургской, принесла её на вечернюю службу и с вызовом (потому что злилась на себя, что ничего не знаю) спросила у батюшки:
— Её что, освятить надо?
— Да! Надо! – услышала строгий ответ, — но сегодня нет времени. Приходи завтра, на Литургию! Ты ведь ни разу не была на Литургии?
— Ни разу, — пожала плечами я и про себя решила пропустить собрание сектантов.
Утром пришла на Литургию. Встала перед Распятием. Стою. Народу много. Слушаю, о чём поют: «Преподобный отче Николае, моли Бога о нас! Пресвятая Богородице спаси нас!…» Сердце пронзила догадка: «Так вот оно что значит «приступить к духам праведников, достигших совершенства!!!» Стою, как столб, не смея перекрестить себя, потому что кажется, что вся церковь следит за мной…а рука так и тянулась совершить крестное знамение. Вот и закончилась Литургия, народ выстроился в очередь к батюшке, чтобы поцеловать Крест. Встала и я. Целую Крест, а батюшка радостный, с румянцем на щеках, улыбается от души. У меня ж в душе сумятица, думаю: «Ну, что тут смешного…разулыбался!…» Позже батюшка сказал, что если человек выстоит всю Литургию, то значит, что он православный человек!
— Принесла? – поинтересовался батюшка Вячеслав моей неосвященной иконой.
— Угу. Принесла.
— Положи на аналой. На молебне освящу.
Начался молебен. Я встала за спиной у батюшки, жду, когда закончится молебен. А он всё молится, и молится, и молится… Вдруг беспричинно из моих глаз потекли слёзы. «Ещё не хватало!» — пронеслась мысль в голове, — только бы он (батюшка) не увидел!» И как будто нарочно, батюшка оглянулся и увидел меня плачущей.
— Ну, что? Больше не ходишь туда? – поинтересовался о.Вячеслав моими посещениями сектантских собраний.
— Сегодня вот, -нет…не пошла. А думаете, мне легко… и туда, и сюда?
— !? – покачал головой батюшка.
Окончился молебен, а предательские слёзы сами собой катятся и катятся. Увидев такое дело, батюшка взял с аналоя большую икону и подставил мне:
— Целуй!
Поцеловала. Затем он возложил икону мне на голову, прочитал молитву и напутствовал:
— Иди! Господь тебе поможет!
После этого я окончательно приняла решение порвать с сектой. Но передо мной возникла новая задача: мои дети были некрещеными и я твердила сама себе в страхе: «Я прожила жизнь зря – мои дети некрещёные!»
Повезла их крестить в Пюхтицкий монастырь, но дети категорически отказывались. Вызвали священника поговорить с ними. Священник, к моему удивлению, стал укорять меня: «Вот, что значит ходить туда, куда не надо!» Я ответила, что всё поняла, теперь надо детям объяснить. Но священник еще два раза повторил: «Вот, что значит, ходить туда, куда не надо!» — чем вывел меня из терпения, вероятно, уже тогда я почувствовала, что слова и действия батюшки Вячеслава были безукоризненно правильными и воспринимались и усваивались легко и сразу, и слова другого сященника не имели такого свойства, я выпалила:
— Он очень молодой и ничего не понимает, нам нужен другой священник…постарше!
Подруга стала меня успокаивать, а священник вдруг обратился к сыну, стоявшему на паперти собора:
— Ну,…вот когда воин идет на войну, что он с собой берет?
— Оружие, — ответил сын.
— Правильно. А когда христианин идёт на духовную войну, какое оружие он берёт? – снова задал вопрос священник.
— Крест.
— Правильно. А ты не крещён! Ведь посмотри на себя, — ты же одержим! И мать твоя страдает! – он посмотрел мне прямо в глаза. Водворилось глубокое молчание. После этого он ушел, не благословив нас, оставив додумывать значение происшедшего.
Но всё-таки через неделю я настояла покреститься дочери, а ещё через месяц и над сыном было совершено таинство Крещения на Паванду, батюшкой Вячеславом.
Зимой следующего, 1994 года, батюшка отправил нас в Троице-Сергиеву Лавру. Первоначально мы проводили в лавру трех человек: Сергея и Игоря 15 лет в сопровождении с прихожанкой Г. Но на границе Игоря сняли с поезда, Г. Вернулась с ним домой. Утром батюшка Вячеслав благословил меня ехать в лавру с Г. , предупредив, чтоб в ж/д кассу мы стояли первыми. Действительно, продали только два билета нам и всё. В лавре мы сразу повстречали Сергея, хотя сомневались, как мы его там найдем. Вечерняя служба была в огромном Трапезном храме. К моему великому удивлению народ всё прибывал и прибывал, и, наконец, весь храм наполнился. Для меня такое явление было в диковину. И вот началось помазание. Семь священников рассредоточились по всему храму, и я, чтобы не толкаться, встала в очередь к ближайшему. Медленно продвигались люди вперед, вот уже можно и разглядеть священника, помазывающего елеем каждого подходящего. И только я взглянула на лицо человека в монашеском одеянии, как от удивления просто онемела: это был тот молодой священник небольшого роста, который в Пюхтицах объяснял моему сыну, что такое Крест. Невероятно! В то же время мне и в голову не приходило спросить, как зовут его и где он служит. Подхожу, он помазывает мне лоб под мой лепет:
— А я Вас помню по Пюхтицам!
Он взглянул на меня и покачал головой согласно, что тоже меня помнит.
— А ведь я детей покрестила! И теперь моего сына допустили войти в алтарь!… – поделилась я с ним своей радостью. Священник всё кивал головой, улыбался, но по-монашески не проронил ни слова. Я ушла восвояси. Позже выяснила, что зовут священника о. Иоасаф. И когда сын по благословению батюшки Вячеслава поступил в Московскую семинарию, то о. Иоасаф всегда нами интересовался, беседовал, шутил. Он служил экономом в Троице-Сергиевой Лавре, а потом его перевели в Дивеево. Родом он из Казахстана.
С 1993 по 2003 год о. Вячеслав проводил занятия Воскресной школы, в основном ради новой волны людей, желающих изучать православную веру. Было очень интересно. На первом же занятии он объяснил значение церковно-славянского языка для православного христианина:
— Ведь учим же мы немецкий, английский? А почему бы не выучить свой, славянский язык?
После занятий я подошла к батюшке и сказала: « Да, учить славянский язык надо!», он благословил меня, и довольно скоро я научилась читать по-славянски и хочу сказать, что протестуют против этого молитвенного языка только те, кто не усвоил для своей души пользу православной славянской молитвы.
Из года в год, 10 лет, мы собирались после воскресной Литургии послушать батюшкины уроки. Как только появились радиопередачи «Радонеж», батюшка всем объяснил на каких волнах, в какой день и час следует их слушать. Воскресные занятия оживились обсуждением этих передач. Самой активной ученицей у нас была Муза Николаевна Половникова, учительница немецкого языка на пенсии, которую буквально всё интересовало в православии и темы обсуждения не повторялись. Всегда с юмором отвечала на неожиданные вопросы батюшки наша в то время еще 70-летняя староста Анна Васильевна Наркова. Когда-то, в восьмидесятых годах, она вместе с псаломщицей Анной Красавчиковой и другими прихожанами во главе с батюшкой, посетили местечко Коман в Абхазии, где первоначально был похоронен святитель Иоанн Златоуст. И с удовольствием они пускались в воспоминания. Муза Николаевна Половникова вспоминает: «Занятия прекратились в 2003-м году из-за состояния здоровья о. Вячеслава. Говорят, что значительное видится на расстоянии. По прошествии времени понимаешь, какое важное значение имеет непосредственное общение с умудренным батюшкой.
Каждое воскресенье занятие давало не только новые понятия о православной вере, но и придавало новый импульс к жизни христианской. На занятиях отец Вячеслав подчеркивал нам значение церковно-славянского языка, употребляемого в Богослужении, говорил о его красоте и особой сакральности. Неустанно рекомендовал читать святоотеческую литературу. Я лично испытываю к батюшке чувство невыразимой признательности за то, что он ввёл меня в мир «Псалтири», побудил к ежедневному чтению Евангелия и впервые заставил задуматься о вечности и спасении своей души». Пожалуй, к этим словам присоединятся все, кто бывал на уроках батюшки Вячеслава.
В Пюхтицы на постриг о. Гермогена приезжал архим. Иоанн Крестьянкин с послушником. Батюшка Вячеслав служил Литургию, после рукоположения. О.Иоанн заходит в алтарь и неожиданно просит у о. Вячеслава: «Батюшка, благослови в дорогу!» Батюшка Вячеслав оторопел. А о.Иоанн Крестьянкин успокоил: «Ничего, ничего! Все будем поклоняться Крестику!». Впоследствии батюшка Вячеслав, бывая в Псково-Печерском монастыре, всегда был принят старцем Иоанном Крестьянкиным. Он говорил: «Из Эстонии никуда не уезжай – спасёшься!» «Высокой духовной жизни был о.Иоанн! Почему он так сказал? — вспоминает батюшка Вячеслав,- потому что в то время я занимался активно ремонтом храма и одна прихожанка, увидев мои возможности, стала агитировать меня переехать в г. Любань, чтобы восстановить там великолепный храм. Я уже собирался туда поехать, но сказал ей, что нужно благословение митрополита Алексия /Ридигера/. Она подловила его в Питере после праздничной службы и изложила суть дела. Владыка Алексий запротестовал: «О, нет, нет!!!» И погасил все наши порывы.
Отец Иоанн Крестьянкин иногда делился своими воспоминаниями с батюшкой Вячеславом о пережитом. Так, он вспоминал: «Патриарх Пимен часто посещал Псково-Печерский монастырь, т.к. служил там долгое время наместником, и рассказывал о. Иоанну тет-а-тет: «В советское время, чтобы не уронить престиж советской власти, на все приемы иностранных гостей приглашали Патриарха. Обычно Л.И. Брежнев обходил гостей по кругу и каждому что-то говорил. Подошла очередь Патриарха и Л.И. неожиданно воскликнул: «А я в детстве тоже стихарь носил!» Батюшка Вячеслав рассуждает: «А ведь Л.И.Брежнева похоронили по-христианскому достоинству, — не сожгли, как большинство членов политбюро. И это за один только стихарь! Жена его на похоронах перекрестила… Так и Сталин пролежал в мавзолее год-два, а потом его обругали и предали земле, вероятно, это оттого, что он учился в семинарии в молодости, но его выгнали за политические убеждения».
В 1993 году во время Великого поста я познакомилась с о. Вячеславом удивительным образом. Года три до этого события я мыкалась по всевозможным сектам, ища истину. И вот однажды мне понадобилась усиленная молитва за бывшего мужа, Павла. Моя подруга предложила мне заказать сорокоуст в монастыре. Я согласилась, вспомнив знакомую учительницу музыки Галину Анатольевну Цирулис, которая живет у стен монастыря. Прямиком направились к ней на работу, заготовив, как сейчас помню, — 5 рублей. Но Галина Анатольевна, внимательно выслушав нашу просьбу, отказалась принять нашу записку и 5 рублей, поставив условие, чтобы мы получили благословение у о.Вячеслава. Галина Анатольевна знала о моих сектантских похождениях. Я расстроилась, подруга утешала тем, что отец её знакомой поёт в йыхвиском церковном хоре и через него мы без труда узнаем номер телефона о. Вячеслава. Действительно, так и случилось. Набираю домашний номер телефона батюшки Вячеслава и на другом конце провода раздаётся спокойный мужской голос:
— Алё.
— Нам нужен о. Вячеслав! – говорю я.
— Я слушаю. («Ого! – подумала я, — так сразу!»). Я начала путано объяснять ситуацию и в конце концов констатировала факт:
— Мы вообще-то верующие, но протестанты!
— Да? И против кого же вы протестуете? – поставил меня в тупик своим вопросом батюшка.
— Против икон…против святых…против Божией Матери…- но вдруг я почувствовала, что от этих слов мне стало как-то не по себе, и я мягко добавила, — мы вообще-то не очень протестуем. Если бабушки молятся на иконы – пусть молятся, а нас научили молиться без этого…
— Да-а-а… — вздохнул батюшка Вячеслав. Далее он стал спрашивать меня о личной жизни, о детях, комментируя каждый мой ответ православными евангельскими истинами. Я слушала, затаив дыхание, потому что впервые встретила такие рассуждения о семейной жизни, какие имела в глубине души сама, и которые никак не состыковывались с протестантскими понятиями. Появилось доверие к говорившему человеку. Подумалось: «Вот человек, у которого в голове всё разложено по полочкам!» Я сказала:
— Вот, я Вас не знаю, поэтому могу сказать, что нет никакого смысла менять церкви – везде одно и то же…
— Почему же ты не идёшь в православную церковь? – задал вопрос о. Вячеслав.
— Потому что все протестанты против православной церкви. А однажды я зашла в храм, но там всё пели по-славянски, я ничего не поняла.
Незаметно прошло 1,5 часа. Мои подруги тоже слушали наш диалог по параллельному телефону. Потом я пожаловалась, что нескольких проповедников просила объяснить, что означают слова в послании к Евреям гл.12 стих 22: «Но вы приступили к горе Сиону и ко граду Бога живаго, к Небесному Иерусалиму и тьмам Ангелов, к торжествующему собору и церкви первенцев, написанных на небесах, и к Судии всех Богу, и к духам праведников, достигших совершенства, и к Ходатаю нового завета Иисусу, и к Крови кропления, говорящей лучше, нежели Авелева», — все уклонялись от ответа.
— Там, куда ты ходишь, никто тебе этого не объяснит. – ответил батюшка Вячеслав.
— Так… сорокоуст-то нам можно подать? – в заключении разговора поинтересовалась я.
— Я буду за вас молиться, – ответил о.Вячеслав.
— А сорокоуст…можно? – в недоумении переспросила я.
— Я же сказал: буду за вас молиться, — повторил батюшка тоном, дающим понять, что ничего делать больше не надо.
Конечно, после такого разговора, мне захотелось увидеть этого священника. И подруга охотно согласилась свозить меня в старый город, в неведомый посёлок Паванду, в церковь города Кохтла-Ярве. Мы предварительно позвонили о. Вячеславу. Он нас ждал в трапезной, где в полумраке мерцала лампадка. Перед нами сидел человек уже немолодой, очень серьезный, спокойный, терпеливый. Усадил нас обедать, объяснив, что сейчас идёт Великий пост. Нам это ни о чём не говорило. Мы потрапезничали и снова побеседовали, после чего батюшка пригласил нас на службу. Охотно согласились прийти.
Мой первый приход на службу пришёлся на вечернюю службу, была родительская суббота, потому что батюшка стоял входа и перед поминальным столиком долго-долго читал имена. Я стояла у левой колонны и вдруг почувствовала, что мне становится плохо. Мгновенно выскочила в притвор на свежий воздух. Было тяжело дышать, в голове шум, в глазах туман… я чуть не потеряла сознание. Бабушки комментировали: «Не ходи больше к сектантам…».
Мне понравилась вечерняя служба в православном храме, тянуло прийти в тишину храма и просто слушать пение клироса. После службы шла пешком до остановки минут 15, а на душе водворялся мир и покой. Батюшка подарил мне книжку «Протестантизм, католицизм и секты», по прочтении которой я вдруг поняла, что была обманута сектантскими учениями. Душа перестраивалась жить правильно, по-православному, жадно впитывая новые знания о вере. Можно сравнить тот момент в моей жизни с революцией, которая полностью меняет уклад жизни человека. Какое-то время я продолжала ходить на сектантские собрания по привычке. Однажды купила в магазине Иван-города иконку св. Ксении Петербургской, принесла её на вечернюю службу и с вызовом (потому что злилась на себя, что ничего не знаю) спросила у батюшки:
— Её что, освятить надо?
— Да! Надо! – услышала строгий ответ, — но сегодня нет времени. Приходи завтра, на Литургию! Ты ведь ни разу не была на Литургии?
— Ни разу, — пожала плечами я и про себя решила пропустить собрание сектантов.
Утром пришла на Литургию. Встала перед Распятием. Стою. Народу много. Слушаю, о чём поют: «Преподобный отче Николае, моли Бога о нас! Пресвятая Богородице спаси нас!…» Сердце пронзила догадка: «Так вот оно что значит «приступить к духам праведников, достигших совершенства!!!» Стою, как столб, не смея перекрестить себя, потому что кажется, что вся церковь следит за мной…а рука так и тянулась совершить крестное знамение. Вот и закончилась Литургия, народ выстроился в очередь к батюшке, чтобы поцеловать Крест. Встала и я. Целую Крест, а батюшка радостный, с румянцем на щеках, улыбается от души. У меня ж в душе сумятица, думаю: «Ну, что тут смешного…разулыбался!…» Позже батюшка сказал, что если человек выстоит всю Литургию, то значит, что он православный человек!
— Принесла? – поинтересовался батюшка Вячеслав моей неосвященной иконой.
— Угу. Принесла.
— Положи на аналой. На молебне освящу.
Начался молебен. Я встала за спиной у батюшки, жду, когда закончится молебен. А он всё молится, и молится, и молится… Вдруг беспричинно из моих глаз потекли слёзы. «Ещё не хватало!» — пронеслась мысль в голове, — только бы он (батюшка) не увидел!» И как будто нарочно, батюшка оглянулся и увидел меня плачущей.
— Ну, что? Больше не ходишь туда? – поинтересовался о.Вячеслав моими посещениями сектантских собраний.
— Сегодня вот, -нет…не пошла. А думаете, мне легко… и туда, и сюда?
— !? – покачал головой батюшка.
Окончился молебен, а предательские слёзы сами собой катятся и катятся. Увидев такое дело, батюшка взял с аналоя большую икону и подставил мне:
— Целуй!
Поцеловала. Затем он возложил икону мне на голову, прочитал молитву и напутствовал:
— Иди! Господь тебе поможет!
После этого я окончательно приняла решение порвать с сектой. Но передо мной возникла новая задача: мои дети были некрещеными и я твердила сама себе в страхе: «Я прожила жизнь зря – мои дети некрещёные!»
Повезла их крестить в Пюхтицкий монастырь, но дети категорически отказывались. Вызвали священника поговорить с ними. Священник, к моему удивлению, стал укорять меня: «Вот, что значит ходить туда, куда не надо!» Я ответила, что всё поняла, теперь надо детям объяснить. Но священник еще два раза повторил: «Вот, что значит, ходить туда, куда не надо!» — чем вывел меня из терпения, вероятно, уже тогда я почувствовала, что слова и действия батюшки Вячеслава были безукоризненно правильными и воспринимались и усваивались легко и сразу, и слова другого сященника не имели такого свойства, я выпалила:
— Он очень молодой и ничего не понимает, нам нужен другой священник…постарше!
Подруга стала меня успокаивать, а священник вдруг обратился к сыну, стоявшему на паперти собора:
— Ну,…вот когда воин идет на войну, что он с собой берет?
— Оружие, — ответил сын.
— Правильно. А когда христианин идёт на духовную войну, какое оружие он берёт? – снова задал вопрос священник.
— Крест.
— Правильно. А ты не крещён! Ведь посмотри на себя, — ты же одержим! И мать твоя страдает! – он посмотрел мне прямо в глаза. Водворилось глубокое молчание. После этого он ушел, не благословив нас, оставив додумывать значение происшедшего.
Но всё-таки через неделю я настояла покреститься дочери, а ещё через месяц и над сыном было совершено таинство Крещения на Паванду, батюшкой Вячеславом.
Зимой следующего, 1994 года, батюшка отправил нас в Троице-Сергиеву Лавру. Первоначально мы проводили в лавру трех человек: Сергея и Игоря 15 лет в сопровождении с прихожанкой Г. Но на границе Игоря сняли с поезда, Г. Вернулась с ним домой. Утром батюшка Вячеслав благословил меня ехать в лавру с Г. , предупредив, чтоб в ж/д кассу мы стояли первыми. Действительно, продали только два билета нам и всё. В лавре мы сразу повстречали Сергея, хотя сомневались, как мы его там найдем. Вечерняя служба была в огромном Трапезном храме. К моему великому удивлению народ всё прибывал и прибывал, и, наконец, весь храм наполнился. Для меня такое явление было в диковину. И вот началось помазание. Семь священников рассредоточились по всему храму, и я, чтобы не толкаться, встала в очередь к ближайшему. Медленно продвигались люди вперед, вот уже можно и разглядеть священника, помазывающего елеем каждого подходящего. И только я взглянула на лицо человека в монашеском одеянии, как от удивления просто онемела: это был тот молодой священник небольшого роста, который в Пюхтицах объяснял моему сыну, что такое Крест. Невероятно! В то же время мне и в голову не приходило спросить, как зовут его и где он служит. Подхожу, он помазывает мне лоб под мой лепет:
— А я Вас помню по Пюхтицам!
Он взглянул на меня и покачал головой согласно, что тоже меня помнит.
— А ведь я детей покрестила! И теперь моего сына допустили войти в алтарь!… – поделилась я с ним своей радостью. Священник всё кивал головой, улыбался, но по-монашески не проронил ни слова. Я ушла восвояси. Позже выяснила, что зовут священника о. Иоасаф. И когда сын по благословению батюшки Вячеслава поступил в Московскую семинарию, то о. Иоасаф всегда нами интересовался, беседовал, шутил. Он служил экономом в Троице-Сергиевой Лавре, а потом его перевели в Дивеево. Родом он из Казахстана.
С 1993 по 2003 год о. Вячеслав проводил занятия Воскресной школы, в основном ради новой волны людей, желающих изучать православную веру. Было очень интересно. На первом же занятии он объяснил значение церковно-славянского языка для православного христианина:
— Ведь учим же мы немецкий, английский? А почему бы не выучить свой, славянский язык?
После занятий я подошла к батюшке и сказала: « Да, учить славянский язык надо!», он благословил меня, и довольно скоро я научилась читать по-славянски и хочу сказать, что протестуют против этого молитвенного языка только те, кто не усвоил для своей души пользу православной славянской молитвы.
Из года в год, 10 лет, мы собирались после воскресной Литургии послушать батюшкины уроки. Как только появились радиопередачи «Радонеж», батюшка всем объяснил на каких волнах, в какой день и час следует их слушать. Воскресные занятия оживились обсуждением этих передач. Самой активной ученицей у нас была Муза Николаевна Половникова, учительница немецкого языка на пенсии, которую буквально всё интересовало в православии и темы обсуждения не повторялись. Всегда с юмором отвечала на неожиданные вопросы батюшки наша в то время еще 70-летняя староста Анна Васильевна Наркова. Когда-то, в восьмидесятых годах, она вместе с псаломщицей Анной Красавчиковой и другими прихожанами во главе с батюшкой, посетили местечко Коман в Абхазии, где первоначально был похоронен святитель Иоанн Златоуст. И с удовольствием они пускались в воспоминания. Муза Николаевна Половникова вспоминает: «Занятия прекратились в 2003-м году из-за состояния здоровья о. Вячеслава. Говорят, что значительное видится на расстоянии. По прошествии времени понимаешь, какое важное значение имеет непосредственное общение с умудренным батюшкой.
Каждое воскресенье занятие давало не только новые понятия о православной вере, но и придавало новый импульс к жизни христианской. На занятиях отец Вячеслав подчеркивал нам значение церковно-славянского языка, употребляемого в Богослужении, говорил о его красоте и особой сакральности. Неустанно рекомендовал читать святоотеческую литературу. Я лично испытываю к батюшке чувство невыразимой признательности за то, что он ввёл меня в мир «Псалтири», побудил к ежедневному чтению Евангелия и впервые заставил задуматься о вечности и спасении своей души». Пожалуй, к этим словам присоединятся все, кто бывал на уроках батюшки Вячеслава.